Философские воззрения В.И. Вернадского

Скачать работу - Философские воззрения В.И. Вернадского

Чувство глубокого единства земных форм жизни с космосом, мысль о человеке как микрокосме, вместившем в себя все природные, космические стихии, элементы и энергии, проходит через мировую культуру, как восточную, так и западную. В древнейших религиозных и мифологических представлениях человек уже прозревал соотношения и взаимосвязи между своим существованием и и бытием Вселенной и эту свою интуицию претворял в различные, преимущественно образные формы.

Космические символы и образы народного бытового искусства и поэзии, микрои макрокосмические соответствия выражали эту, условно говоря, 'объективную' идею целостности мироздания, органичной включенности в него жизни и сознания. Но рядом всегда существовал и более активный подход, являлось стремление воздействовать на мир в желательном направлении.

Многообразные магические ритуалы, которыми была заполнена жизнь древнего человечества, подтверждают это, пусть наивно, но впечатляюще: человек вставал против Вселенной как 'власть имеющий', заклинатель и повелитель ее сил и 'духов'. Преображающая человека и мир мечта стремилась к преодолению ограниченности человека в пространстве и времени, она воплощалась в сказочные, фольклорные образы господства над стихиями, воздушных полетов, метаморфозы вещества, живой и мертвой воды. По существу, с древности до конца 19 века эта 'космическая' - в широком смысле - тема развивалась только в - 5 - мифе, фольклоре, поэзии, а также в некоторых философско-утопических, фантастических произведениях. Но знаменательно, что именно в России, ставшей родиной научного учения о биосфере и переходе ее в ноосферу, которой было суждено открыть путь в космос, уже начиная с середины прошлого века вызревает уникальное течение активно-эволюционной мысли, которое широко развернулось в 20 веке и дало глубокую теорию, поразительные предвосхищения, глядящие не только в наше, но и в значительно более далекие времена.

Научно-философский вклад Вернадского в эту мысль огромен и конкретен, его можно в определенном смысле уподобить прочному фундаменту, ставящему на почву реальности такие дерзновенные идеи и проекты, которые без него могли бы обернуться прекрасными, но всего лишь воздушными замками.

Неслучайно во всем мире в последнее время отмечается значительное возрастание интереса к творчеству Вернадского.

Благодаря освоению космического пространства появилась возможность взглянуть на биосферу извне, увидеть Землю как живую планету глазами внешнего наблюдателя.

Влияние человека на глобальные (биосферные) характеристики, такие ,например, как содержание углекислого газа в атмосфере, мощность озонового слоя или процент суши, покрытой лесами, получило строгое, инструментально доказанное подтверждение.

Получили развитие новые теории, базирующиеся на фундаментальных открытиях Вернадского, например концепция Геи [1,2]. Практически ни одна из современных работ в области геомикробиологии или геобиохимии не обходится без упоминания имени великого ученого, например [3]. Не менее интересны для современного научного познания его фило- - 6 - софские концепции, на которых мы остановимся в настоящем реферате. - 7 - КУДА ДВИЖЕТСЯ ЭВОЛЮЦИЯ ЖИЗНИ И ЧЕЛОВЕКА? В 1920 году, работая над созданием биогеохимии, призванной к изучению 'влияния жизни на историю земных химических элементов' [4], Вернадский, к тому времени уже известный минералог, геолог и химик, изучает огромную литературу по первой состовляющей этого нового синтеза - по биологии. И тут его чуткий взгляд и интуиция великого натуралиста-мыслителя выхватывают среди теорий и догадок одно неоцененное открытие, которое он характеризует как эмпирическое обобщение. Речь идет об американце Джеймсе Дана (1813-1895), известном в свое время геологе и минералоге. Этот современник автора эволюционной теории, состоявший с ним в переписке, на восемь лет ранее выхода в свет эпохального 'Происхождения видов...' выдвинул положение, которое он назвал энцефалозом или цефализацией.

Касаясь этой идеи и излагая ее современным языком, Вернадский писал: 'В наших представлениях об эволюционном процессе живого вещества мы недостаточно учитываем реально существующую направленность эволюционного процесса' [5]. В чем же она заключается по мнению Дана? С эпохи кембрия, когда появляются зачатки нервной системы, и далее идет медленное, пусть с остановками, но неуклонное усложнение, 'уточнение, усовершенствование нервной ткани, в частности мозга' [6]. Современник и соотечественник Дана Ле-Конт тот же процесс особой направленности эволюционного процесса, отсчитываемый от появления нервной системы до человека, назвал 'психозойской эрой'. Вернадский четко сформулировал характер и смысл этого процесса. Речь идет об объективном природном явлении, закономерно длящемся в полярном век- - 8 - торе времени, устремляясь постоянно в одном, необратимом направлении. Эту особенность он связывает с глубиннейшими качествами живого, точнее - 'геометрическим состоянием пространства, занятого живым веществом', и делает общий вывод: 'Эволюция биосферы связана с усилением эволюционного процесса живого вещества' [6]. Интенсивность не только геологических процессов, но и эволюционно-органических 'связана с активностью биосферы, с космичностью ее вещества.

Причины лежат вне планеты' [5]. Причем, объективно констатируемая направленность развития живого не может прекратить свое действие на человеке, в ныне существующей , еще далеко не совершенной природе. 'Человек не есть 'венец творения' [6]. Идея эволюции словно открыла ворота сокровенным человеческим надеждам.

Главное, что сразу же ее логика подспудно посеяла в умы и души, - раз идет все усложняющееся преемственное развитие форм жизни, то и человек получает определенный естественный шанс для своего совершенствования.

Исходя из одного, общего желания превзойти, перерасти нынешнюю противоречивую, 'промежуточную' природу человека, проективная мысль сразу начала работать в двух направлениях.

Образовались как бы два идейных рукава. В одном из них чувствовалось сильнейшее, направляющее действие дарвинских идей естественного отбора, борьбы за существование как двигателей прогресса.

Дальнейшее восхождение Homo sapiens виделось на природных путях борьбы и вытеснения слабых и неприспособленных форм. Но любая самая утонченная селекционная идея, перенесенная на человека, всякого рода природно-биологические идеалы усовершенствования высших рас и экземпляров рода человеческого, приводит в конце концов - 9 - лишь к новому виду 'антропофагии'. Другая нравственно-философская тенденция, обосновывая самодостаточную и высшую ценность человеческой личности, солидарно-родственно связанную цепь поколений, была одушевлена пафосом демократичности и всеобщности. Как ученый, Вернадский высказывался в этом смысле однозначно: 'Геологический эволюционный процесс отвечает биологическому единству и равенству всех людей - Homo sapiens и его геологических предков Sinanthropus и др... Нельзя безнаказанно идти против принципа единства всех людей как закона природы' [4]. Кстати, это направление эволюционной мысли недаром всегда протестовало против преувеличенного значения селекции и борьбы за существование в самой природе. В наиболее трезвом, позитивно-научном, убедительном виде такое осмысление задач эволюции произведено Вернадским в его концепции ноосферы. - 10 - РЕАЛЬНОСТЬ И ИДЕАЛ НООСФЕРЫ Каждый более или менее образованный человек нашего времени, к какой бы сфере деятельности он ни был бы причастен, слышал это несколько таинственное и манящее какими-то глубинными смыслами и надеждой слово: ноосфера.

Широким сознанием оно опознается особой новинкой 20 века, пожалуй, такой, как для публики прошлого столетия была теория эволюции.

Ноосфера для второй половины нашего века - нередко такая же премудрая и туманная знаменитость, вызывающая некоторый трепет и осторожный пиетет, как для первой половины была теория относительности. Точно известен год появления этой полузагадочной идеи на свет и непосредственный ее автор.

Впервые это слово и понятие прозвучало в стенах известного учебного заведения Парижа, славящегося высокоинтеллектуальным уровнем преподавания, так называемом Колледж де Франс, на лекциях 1927/28 учебного года из уст философа и математика Эдуарда Леруа. При этом соавтором ноосферной концепции был объявлен его друг и единомышленник Пьер Тейяр де Шарден, палеонтолог и философ. Оба француза строят свою мысль, опираясь на понятие биосферы и живого вещества, в том духе, как они были развиты Вернадским в его знаменитых лекциях в Сорбонне в 1922-1923 годах. В книге Леруа 'Происхождение человека и эволюция разума' (1928), воспроизведшей его лекционный курс, он прямо отсылает читателя к биосферным представлениям русского ученого. Сам Владимир Иванович так представлял духовную последовательность возникновения учения о ноосфере: биогеохимический подход к биосфере, предложенный им парижской аудитории, оплодотворяет мысль французских - 11 - философов, делающих следующий шаг, принятый уже, в свою очередь, им самим, принятый и продуманный далее. С конца 30-х годов в идею ноосферы втягивается самая суть оптимистического мировоззрения ученого.

Недаром и последней его опубликованной работой, своеобразным исповеданием веры и духовным завещанием одновременно становится небольшая статья 'Несколько слов о ноосфере' (1944). У французских авторов ноосферной идеи мы встречаем два на первый взгляд несколько несводимых подхода. С одной стороны, ноосфера возникает с самого появления человека как процесс сугубо объективный, а с другой - только сейчас в наше время биосфера еще начинает переходить в ноосферу, собственно ноосфера еще где-то впереди, на другом, далеко не достигнутом уровне планетного сознания и действия человечества. Такое же двойственное определение ноосферы встречается и у Вернадского. 'Начало ноосферы, - пишет он в своей основной философской работе, создававшейся почти десять последних лет его жизни, - связано с этой борьбой человека с млекопитающими за территорию...'; этот период как и во время окультуривания животных, начала земледелия назван тут же 'героическим периодом создания ноосферы' [6]. Вместе с тем в этой же книге 'Научная мысль как планетное явление' господствует идея, что переход биосферы в ноосферу начинает осуществляться только в нашем веке. А для истинного торжества ноосферы высказывается необходимость таких предусловий каких мир еще не достиг: 'Два момента, следовательно, являются предпосылками замены антропосферы ноосферой: господство человека над внешней природой и господство в самом человеке сил разума над низшими инстинктами'. - 12 - Тем не менее ноосфера существует как факт и реальность. С первой мысли человека о мире и о себе, с первого, самого малого практического изобретения, идея и 'проект' которого стали передаваться (устно, в предании, затем письменно, в документе и книге), совершенствоваться далее, зачался тот опоясывающий ныне всю планету информационный поток сведений, знаний, концепций, проектов, который дает нам наиболее образно близкое представление именно о некой специфической оболочке Земли.

Человек как существо, наделенное разумом и волей, действует в мире с самого своего появления как творец и преобразователь, как вольный или невольный зодчий 'сферы разума'. Она же потому так и называется, что ведущую роль в ней играют разумные, 'идеальные' реальности: творческие открытия, духовные, художественные, научные идеи, которые материально осуществляются в преобразованной природе, искусственных постройках, орудиях и машинах, научных комплексах, технических сооружениях, произведениях искусства и т.д. На Земле создана новая искусственная оболочка биосферы, радикально преобразованной трудом и творчеством человека. Но это преобразование, направляемое идеально-проективной способностью человека, тем не менее далеко не всегда было по-настоящему разумным, носило характер хищнический, неукротимо и жадно потребляющий природу, ее ресурсы. Да и ноосферный планетарно-информационный поток содержит в себе идеологии и концепции антигуманные и ложные, осуществление которых или уже приносило колоссальные бедствия Земле, или грозит еще большими.

Человек в своих апнтропологических, социальных, исторических гранях есть существо еще далеко не совершенное, в опре- - 13 - деленном смысле 'кризисное', и тем не менее существует идеал и цель высшего, духовного Человека, тот идеал, который и движет им в его росте, превозможении собственной природы, также и его сознание - ноосфера есть и еще достаточно дисгармоничная, находящаяся в состоянии становления реальность, но вместе с тем и высший идеал этого становления. Ведь человек - единственное из живых существ, которое не только живет, и живет тем, что есть, но постоянно соотносит свою жизнь с тем, что должно быть, и стремится к этому. Эта способность постоянно в массе упражняется на самом бытовом, жизненном материале.

Постановка целей, от самых близких, связанных с насущными нуждами, до проектирующих отдаленное будущее, есть одно из ее осуществлений. Эта потребность 'должного', с которой и рождается человек и которая среди прочих создает новую ноосферную оболочку Земли, призвана наполниться соответствующим ей высшим, идеальным содержанием. И вот над кишением целей, больших и малых, индивидуальных и обще-исторических, возникает понятие высшей цели, как и высшего идеала, к которому должна стремиться такая цель. Если целеполагание - сугубо сознательный акт, знак особого достоинства человека, то постановка высшей ноосферной цели обнаруживает в нем некоторое сверхстремление, потребность превзойти себя в своем сегодняшнем социальном, историческом, биологическом качестве. Такая цель удовлетворяет неистребимой и первейшей потребности человека и человечества в целом в смысле жизни. Как ученый-натуралист, Вернадский много сделал для объективного изучения складывающейся в геологическом и историческом времени реальности ноосферы, как выдающийся мыслитель, он про- - 14 - видел сущность ноосферы как цели, задачи и движующие силы ее.

Общефилософское представление его предшественников по идее ноосферы показывает какое колоссальное изменение в порядок вещей вносит вторжение человека в природу. Это положение Вернадский ставит на точную научную основу, введя понятие культурной биогеохимической энергии. В целом биогеохимическая энергия - это свободная энергия, образуемая жизнедеятельностью природных организмов (живого вещества); она вызывает миграцию химических элементов биосферы и так формирует саму ее историю. С возникновением человека разумного живое вещество явило такой невиданный по сложности и силе вид энергии, который стал вызывать не сравнимую с иными формами миграцию химических элементов. Эта новая форма биогеохимической энергии, которую можно назвать энергией человеческой культуры или культурной биогеохимической энергией, является той формой биогеохимической энергии, которая создает в настоящее время ноосферу. Она связана с психической деятельностью, с развитием мозга, но в такой форме, которая уже производит переход биосферы в ноосферу, связывается только с появлением разума.

Обычная биогеохимическая энергия живого вещества производится прежде всего путем размножения (что присуще и человеку), но его отличительным 'видовым признаком' стала форма энергии, 'связанная с разумом', настолько неудержимо растущая и эффективная, что она, по мнению ученого, несмотря на свое относительно земных эпох колыбельное, можно сказать, 'младенчество', уже является основным фактором в геологической истории планеты.

Создалась, по выражению Вернадского, 'новая форма власти живого организма над биосферой' [6], дающая возможность 'целиком переработать - 15 - всю окружающую его природу' [5], переработать - в смысле преобразить и одухотворить. В 20 веке, по чувству и мысли ученого, созрели значительные материальные предпосылки перехода к ноосфере, к осуществлению идеала сознательно-активной эволюции.

Первая из них - достигнутая вселенскость человечества, то есть полный захват человеком биосферы для жизни: вся Земля не просто вплоть до самых труднодоступных и неблагоприятных мест преобразована и заселена, но человек проник во все стихии: землю, воду, воздух, а сейчас, как мы знаем, способен длительно жить и в околоземном, космическом пространстве.

Второе, может быть решающее, предусловие создания ноосферы - необходимость единства человечества.

Многие привыкли относиться к идее единства, равноправия и братства всех людей как к благородной нравственной идее, начавшей пробиваться в относительно недавней истории, с мировых религий, великих философских систем, литературных произведений и утопических построений... Вернадский укореняет ее значительно глубже, представляет как природный факт. 'Биологически это выражается в выявлении в геологическом процессе всех людей как единого целого по отношению к остальному живому населению планеты'. Его взгляд на историю ученого-натуралиста поражает уважением уже к самым далеким нашим предкам, теряющимся в глубине веков становления человека, вплоть до других ветвей вида Homo. 'По-видимому, все мифологически разные типы человека, разные роды и виды между собой общались, являлись сызначала отличными от основной массы живого вещества, обладали творчеством резко иного характера, чем окружающая жизнь, и могли между собой - 16 - кровно смешиваться.

Стихийно этим путем создавалось единство человечества'. Это единство человечества, как мы знаем, получило идейное осознание значительно позже, но в наше время, считает Вернадский, оно во многом стало 'двигателем жизни и быта народных масс и задачей государственных образований'. Будучи еще весьма далеким от своего осуществления, это единство как стихийное, природное явление пробивает себе путь, несмотря на все объективные социальные и межнациональные противоречия и конфликты.

Ученый видит это в создании общечеловеческой культуры, сходных форм научной, технической, бытовой цивилизации, в объединении всех самых удаленных уголков Земли быстрейшими средствами передвижения, эффективными линиями сообщений и обмена информацией.

Третий новый фактор - омассовление общественной, исторической жизни, когда 'народные массы получают все растущую возможность сознательного влияния на ход государственных и общественных дел' [6]. И, наконец, то, что было в центре раздумий и надежд ученого-мыслителя, - рост науки, превращение ее в мощную геологическую силу, главную силу создания ноосферы.

Научная мысль - такое же закономерно неизбежное, естественное явление, возникшее в ходе эволюции живого вещества, как и человеческий разум, развивается она все в том же полярном векторе времени и не может, по глубочайшему убеждению Вернадского, ни повернуть вспять, ни совсем остановиться, тая в себе потенцию развития фактически безграничного. Вера в науку была у Владимира Ивановича также, по существу, безгранична. И религия, и философия обнаружили, по его мнению, свое историческую неспособность стать духовной силой единения.

Таковой может - 17 - быть только наука, обладающая только ей принадлежащими качествами логической обязательности и логической непререкаемости ее основных достижений и формой вселенскости, в охвате ею всей биосферы, всего человечества, глубоко демократичным характером. Более того, ученый убеждает нас, что 'научное знание, проявляющееся как геологическая сила, создающая ноосферу, не может приводить к результатам, противоречащим тому процессу, созданием которого она является [6]. Вернадский писал о необходимости создания ' интернационала ученых', который культивировал бы 'сознание нравственной ответственности ученых за использование научных открытий и научной работы для разрушительных, противоречащих идее ноосферы целях' [6]. Кризис гуманизма, широко развернувшийся в нашем веке после опыта невиданного исторического масштаба тех страшных злодейств, на которые оказался способен человек, по-новому остро поставил вопрос о природе человека. Может ли на человеке ( в его нынешней противоречивой, несовершенной, подвластной губительным импульсам природе), которого может заносить в самый кромешный ад, вымощенный - для иронии - самыми благими намерениями, основать абсолют? Не виноват ли во многом тот фундаментальный выбор, который особенно явственно таится в идеале потребительского общества, с его фактическим 'обожествлением' нынешней природной данности человека, его естественных границ, не дерзающий их раздвигать, идеал человека, пробующего и утверждающего себя во все измерения и концы своей природы, признающиеся одинаково правомочными? Может ли осуществить себя земной идеал обретения солнечной полноты, цветущей гармонии, в которой счастливо бы сопрягались полярности 'разжженной' плоти - 18 - и 'культурного' духа, света и тьмы, добра и зла? И не таит ли он в себе взрывоопасную и все растущую силу саморазрушения? Потому-то и работающая в поле такого 'языческого' идеала наука - одновременно и основная созидательная сила современного мира, и с равным циничным успехом работает на разрушение, опредмечивая вполне законные темные, 'демонические' параметры человеческой природы.

Активно-эволюционная мысль, начавшая складываться еще в прошлом веке, предлагает человеку другой выбор себя как существа сознательно творческого, активно 'растущего', призванного преобразить не только внешний мир, но прежде всего собственную природу.

Только единственно верным, узким путем отказа от безграничной 'низшей свободы' следования всем своим побуждениям и желаниям возможно дальнейшее развитие этой природы.

Следующим фундаментальным запретом, которое должно наложить на себя человечество, запретом, спасительным даже от реально грозящего самоуничтожения рода, но главное - решительно воздымающим людей к новой природе, должен стать запрет - не убий. Не убий такого же человека, как ты сам, не убий ни при каких обстоятельствах, никогда и никак. Этот запрет должен стать таким же безусловным для нас, как и 'не ешь человеческое мясо'. И воспитывать его надо всем с самого раннего детства - ты родился на свет как представитель рода 'человека разумного и неубивающего'. До сих пор нередко утверждается мнение, в том числе и деятелями науки, что любой нравственный критерий ограничивает якобы сам принцип свободы научного поиска.

Нравственности от- - 19 - водят место лишь в деле практического приложения научных результатов, добытых в поле неограниченной, неориентированной свободы. Между тем само существование страшных признаков будущего - от всеобщего атомного уничтожения до чудовищных биологических экспериментов - связано с отсутствием рефлекса высшей цели в самих недрах научного исследования, четкого понимания для чего оно идет, к чему стремится. Тогда действительно наука может превратиться в какого-то распоясавшегося демона, который сам не знает куда его понесет, в 'рай' или 'ад'. Ноосферный идеал как раз вносит в научное познание и поиск столь им необходимую высшую цель их усилий.

Вместе с тем этот же идеал должен быть раскрыт в такой своей конкретности, чтобы он смог увлечь действительно всех.

Высшим благом нельзя признать просто исследование и бесконечное познание неизвестно для чего или лишь для созидания материального комфорта живущим, высшим благом может быть только жизнь, причем жизнь в высшем, духовном ее цвете, жизнь личностная, сохранение, продление, развитие ее. Такое благо, такая цель и такой предмет касаются всех без изъятия.

Поэтому наука, исследование и преобразование мира должны быть всеобщими, делом буквально каждого.

Потребность и способность познавать, исследовать и преображать призваны стать так же одним из родовых качеств человека, как сейчас определения 'смертный' и 'разумный'. Когда Вернадский говорит о принципиально новых 'общечеловеческих действиях и идеях', которые возникли в 20 веке как одна из предпосылок от биосферы к ноосфере, он имеет в виду 'проблему сознательного регулирования размножения, продления жизни, ослабления болезней для всего человечества', считая при - 20 - этом, что тут только начало и 'остановлено это движение быть не может' [6]. Действительно, это уже ноосферного характера задачи, касающееся внутреннебиологического прогресса человека. К идеям такого же типа 'органического' прогресса принадлежит и замечательная мысль Вернадского о будущем автотрофном человечестве. - 21 - АВТОТРОФНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА В целом биосферы выделяют хлорофильные растения, которые независимы от других организмов в своей жизнедеятельности, сами могут вырабатывать вещества, необходимые для их жизни, пользуясь косными, с жизнью не связанными химическими продуктами земной коры. Они заимствуют газы и водные растворы из окружающей среды и сами строят бесчисленные азотистые и углеродные соединения, сотни тысяч различных тел, входящих в состав их тканей.

Немецкий физиолог В. Пфеффер в 19 веке первый произвел классификацию живого по принципу их питания: автотрофными, (т.е. самопитающимися) были названы растения, гетеротрофными - собственно, все остальные, кроме третьей довольно многочисленной промежуточной формы организмов, так называемых миксотрофных (например омела). Следующее уточнение произвел, по свидетельству Вернадского, русский биолог С.Н. Виноградский в 1988 году, доказавший 'существование живых автотрофных существ, лишенных хлорофилла. Это существа невидимые, бактерии, изобилующие в почвах, в верхних слоях земной коры, проникающие в глубокие толщи мирового океана' [4] (однако по сравнению с зелеными растениями их относительно немного, не больше ста видов, в то время как последних до ста восьмидесяти тысяч). Но нельзя забывать об основном факторе, позволяющем осуществиться растительному фотосинтезу: солнечном свете, рассеянной лучистой энергией из космоса. Это, собственно, и есть главное питание растений. Но только - добавим - при помощи чудесного хлорофилла. В своей лекции 'О космической роли растения' (1903) К.А. Тимирязев говорил: 'Зерно хлорофилла тот фо- - 22 - кус, та точка в мировом пространстве, в котором живая сила солнечного луча, превращаясь в химическое напряжение, слагается, накопляется для того, чтобы впоследствии исподволь освобождаться в тех разнообразных проявлениях движения, которые нам представляют организмы как растительные, так и животные. Таким образом, зерно хлорофилла - исходная точка всякого органического движения, всего того, что мы разумеем под словом 'жизнь' [7]. Автотрофные растения - фундамент великого космического процесса образования и развития области жизни, они как бы средостение между двумя потоками: потоком энергетических процессов неживой материи, неизбежно приводящих к затуханию, и потоком эволюции живого вещества, идущего с увеличением энергии, организации, сложности. Более того, если энтропия есть, по известному определению Планка, 'мера необратимости', то жизнь, начиная буквально физически с хлорофиллового 'фокуса', - это как раз грандиозная попытка 'обратимости', трансформация необратимых энтропийных остатков продолжающейся эволюции живой материи (каковой является лучистая энергия, рассеянная в мировом пространстве теплота) в новые, более высокие формы энергии жизни, сознания, духа и далее трудовых его порождений в виде культуры, науки, техники, которые являются на вершине природной эволюции - в человеке.

Человек, как и все прочие природные твари, в отличие от растений и некоторых бактерий, существо гетеротрофное и может, как пишет Вернадский, 'строить и поддерживать существование и неприкосновенность своего тела только усвоением других организмов и продуктов их жизни'. Первая и важнейшая связь челове- - 23 - ка с целым жизни - это его включенность в последовательно разворачивающийся ряд живых форм и, наконец, в ту цепь человеческих поколений (а их ученый насчитывает более десяти тысяч) 'от отца к сыну, вида Homo sapiens, которые, по существу своему, не отличаются от нас ни своим характером, ни своей внешностью, ни полетом мысли, ни силой чувств, ни интенсивностью душевной жизни'. Вот она, замечательная убежденность в человеческой равноценности нам (и нашим потомкам) всех когда либо живших людей, то чувство уважения к ним и благодарности за то, что они передают нам все, от жизни до материальной и духовной культуры, которые отличают истинно эволюционное, демократическое и гуманистическое сознание! Но второй тип связи человека с живым веществом через питание 'не есть, - по мнению Вернадского, - такой же глубокий природный процесс, неизменный и необходимый для жизни', как первый.

Человеческий разум, 'устремленная и организованная воля его, как существа общественного', активно перестраивающие мир вокруг, могут и должны регулировать и собственную природу, направляю ее развитие в том направлении, которое диктует глубокое нравственное чувство.

Человечество, убежден ученый, 'становится все более независимым от других форм жизни и эволюционирует к новому жизненному проявлению'. Дальнейшее его развитие состоит 'наряду с разрешением социальных проблем, которые поставлены социализмом, в изменении формы питания и источников энергии, доступных человеку'. Вернадский имеет в виду овладение новыми источниками энергии, в том числе энергией Солнца, а также 'непосредственным синтезом пищи, без посредничества организованных существ'. Он представ- - 24 - ляет этот колоссальный эволюционный поворот человечества в самом общем виде через достигнутое умение поддерживать и воссоздавать свой организм, как это делает растение, из самых элементарных природных органических веществ - 'пользуясь непосредственно энергией Солнца, человек овладеет источником энергии зеленых растений' [4]. Но идея автотрофности все же простирается дальше химического синтеза пищевых продуктов, имея в виду творчески-трудовое обретение такого принципиального нового способа обмена веществ с окружающей средой, который в пределе не будет иметь конца. Уже в растении, писал Вернадский в 'Очерках геохимии', солнечная энергия 'перешла в такую форму, которая создает организм, обладающий потенциальным бессмертием, не уменьшающим, а увеличивающим действенную энергию живого солнечного луча' [8]. В автотрофном человеке, сознательно и активно осуществляющем свое творческое самосозидание, эта потенциальная возможность должна перейти в действительную.

Прочное нравственное совершенствование человека оказывается возможным вместе с физическим его усовершенствованием, освобождением от природных качеств, которые заставляют человека пожирать, вытеснять, убивать и самому умирать.

Вернадский высочайшим образом оценивал будущую реализацию идеала автотрофности для всего человечества. 'Последствия такого явления в механизме биосферы были бы огромны. Это означало бы, что единое целое - жизнь вновь разделилась бы, появилось бы третье, независимое ее ответвление... Человеческий разум этим путем не только создал бы новое социальное достижение, но ввел бы в механизм биосферы новое - 25 - большое геологическое достижение... В конце концов будущее человека всегда большей частью создается им самим.

Создание нового автотрофного существа даст ему доселе отсутствующие возможности использования его вековых духовных стремлений...' [4]. - 26 - СЕМЬЯ ИДЕЙ Известное определение Вернадским себя как философского скептика носило явно выраженную защитную окраску. С начала 30-х годов он подвергся поверхностно-вульгарным разносам со стороны ряда философов, в том числе А.М. Деборина, грубо искажавших суть его научно-философских представлений. Сам Владимир Иванович, отвечая последнему, уничтожающе точно охарактеризовал авторов подобной критики ('в жанре доноса'): '...они занимаются розыском и вычитыванием в думах ученого, занимающегося биосферой, злокозненные философские построения. Такое, с моей точки зрения, комическое и банальное, но очень неблагонадежное 'новое религиозно-философское мировоззрение' имел смелость приписать мне академик Деборин в результате своего розыска'. 'Опека представителей философии' этого времени, опека догматическая и невежественная, далекая от понимания революционных достижений науки, в том числе и биогеохимии, была не просто тягостной и лично оскорбительной нашему выдающемуся ученому, но и обличалась им как тормоз в развитии научной работы в целом, вредящей 'пользе дела, государственному благу'. Философский скептицизм стал той оборонительной 'башней', в которую он ушел, защищая свое право на исследовательскую автономию, свободу профессионального мышления.

Вернадский развивал мысли о глубоком различии философии и науки как систем и методов познания мира и человека.

Только наука - и то не вся, а некоторая ее часть - 'основная структура научного знания': логика, математика, научный аппарат, куда входят точно установленные и систематизированные факты и эмпи- - 27 - рические обобщения, - обладает качеством общеобязательности и бесспорности своих истин.

Философские же, религиозные построения, искания искусства этим качеством, по его мнению, принципиально обладать не могут, на всех них лежит яркая печать субъективной индивидуальности, той неисчерпаемости и бесконечности, которые присущи духовным личностным созданиям. И только это утверждение и давало Вернадскому некоторое право называть себя философским скептиком: 'Я философский скептик. Это значит, что ни одна философская система... не может достигнуть той общеобязательности, которой достигает (только в некоторых определенных частях) наука' [9]. Основание, как мы видим по существу, совершенно условное. Редко кто из ученых так, как Вернадский, не просто понимал, но и испытывал на себе 'неизбежное и постоянно наблюдаемое питание науки идеями и понятиями, возникшими как в области религии, так и в области философии', так же как улавливал в истории и современности и 'обратный процесс': 'Религия и философия, восприняв достигнутые научным мировоззрением данные, все дальше и дальше расширяет глубокие тайники человеческого сознания' [10]. Вот один из ярких примеров, приводимых Вернадским: идея эволюции и ее социальной вариации - прогресса - сначала возникла в философии и лишь потом проникла в естественные науки, претерпев под воздействием их методов существенные изменения и уточнения. И уже обратно - начиная со второй половины прошлого века, философская и религиозная мысль начинает развиваться под сильнейшем впечатлением научной эволюционной теории.

Поэтому даже в цитированном выше столь ответственном (учитывая время) ответе официальному критику Вернадский смело - 28 - ставит вопрос о том, не будет ли плодотворнее для науки не какая-то отдельная философия, а скорее 'совокупность их всех, в данный момент существующих? Или всех существовавших в тысячелетнем историческом ходе философской мысли?'. А заканчивает свое протестующее заявление надеждой на свежие философские подходы, 'понимающие язык и мысль новой науки'. Сам Владимир Иванович как раз всегда стремился и к синтезу всего ценного, что было в идеях и наведениях мировой философской мысли, и к творческому ее развитию в поле нового естественнонаучного видения.

Точнее говоря, он создавал одновременно и научную теорию, и философское ее обобщение, а теория была настолько нова, что потребовала и особой философской 'оптики'. Довольно часто мировоззрение основателя биогеохимии определяют как 'антропокосмизм'. Впервые это понятие ввел ученик Вернадского, украинский академик Николай Григорьевич Холодный в небольшой научной работе, изданной для узкого научного круга (Ереван, 1944), кстати тут же посланной им Владимиру Ивановичу. В своем ответе последний писал: 'Получил вашу книжку 'Мысли дарвиниста о природе и человеке', сейчас ее кончаю. Хочу ответить Вам тем же путем 'на правах рукописи', веду переговоры с издательством. Я считаю, что обсуждение этих основных вопросов в науке является чрезвычайно важным в настоящее время, в данный исторический момент' [11]. Очевидно, 'Несколько слов о ноосфере' и были этим ответом.

Анропокосмизм у Холодного противопоставляет себя антропоцентризму, этому 'первородному греху' человеческой мысли, не только ставящей человека в центр мироздания, но и отрывающей его от природы, от своих 'меньших братьев' по эволюции, от космоса.

Антропокосмическое - 29 - понимание сводит человека с его трона исключительности, включая как 'одну из органических составных частей' и этапов развития космического целого.

Утверждая родство человека с другими жизненными формами и силами, даже своеобразный 'долг' перед ними (выносившими его к бытию), антропокосмическая установка отвергает преисполненное гордыни покорение этих сил. В ней торжествует призыв к любовному вчувствованию в природу, космос, исчерпывающему познанию их закономерностей и тайн как одному из обязательных условий долгой, терпеливой работы по преобразованию и одухотворению мира. Да, человек не есть некое суверенное и автономное существо в мироздании, он неотделим от судеб космического развития, но возникает и обратная зависимость: человек 'становится одним их мощных факторов дальнейшей эволюции природы в обитаемом им участке мироздания и притом фактором, действующим сознательно. Это налагает на него громадную ответственность, так как делает его прямым участником процессов космического масштаба и значения'. В сознательную эволюцию Холодный включает и 'биологический (а следовательно, и психологический) прогресс человечества', который в настоящее время более, чем когда-либо раньше, неотделим от прогресса социального'. 'На еще более высокую ступень эволюции' человека смогут поднять 'его разум, свободная воля и нравственные идеалы' [12]. Такого рода идеи близки всей активно-эволюционной мысли 20 века: и К.Э. Циолковскому, и А.Л. Чижевскому, и В.И. Вернадскому, более того, эти ученые и мыслители значительно их углубляли и обогащали.

Прежде всего видение космичности явлений жизни и человека. В докладе 1931 года 'Изучение явлений - 30 - жизни и новая физика' Вернадский поставил вопрос об остром противоречии, возникшем между 'сознанием мира', лежащим в глубине человека, и его 'научной картиной', господствовавшей ряд столетий, которая была основана на физико-химических явлениях и к ним же пыталась в конечном итоге свести и жизнь, и сознание.

Только религия и философия в разной степени и каждая по-своему если не разрешали, то как бы утоляли это противоречие, отвечая стремлениям человеческого сердца, внутреннему убеждению в особом значении жизни, уникального 'я'. Новый импульс своему развитию философская и религиозно-философская мысль получила от эволюционной теории, но последняя тем не менее так и не вошла в 'научную картину Космоса, так как в последней нет места жизни' [4]. Вернадский признает огромное значение этой мысли последних семидесяти лет. В нею входят и идеи 'Творческой эволюции' Бергсона, и ноосферный концепции Леруа и Тейяра де Шардена, и построения Сухово-Кобылина и Умнова, и проекты 'общего дела' Федорова. Сюда же надо отнести и 'космическую философию' Циолковского с его представлением о таком космосе, в котором жизнь буквально кишит в разнообразных формах (до самых невероятных) и на различных степенях развития, вплоть до совершенных высокосознательных и бессмертных ее представителей. Это конечно не научное, а натурфилософское видение. В нем мы сталкиваемся с особым пантеистическим 'панпсихизмом'. Циолковский представлял себе Вселенную единым материальным телом, по которому бесконечно путешествуют атомы, покинувшие распавшиеся смертные тела, атомы, которые и есть неразрушимые 'первобытные граждане', примитивные 'я'. Настоящая блаженная жизнь для них начинается в мозгу высших бессмертных - 31 - существ космоса, при том что огромнейшие промежутки 'небытия', нахождения в низшем материальном виде, как будто и вовсе не существуют.

Гарантией достижения бессмертного блаженства для мозговых атомов становится уничтожение в масштабах земли и космоса несовершенных форм жизни, подверженных страданию, куда эти атомы могли бы попасть. (Для Циолковского это приложение научной теории 'разумного эгоизма' к своей 'научной этике'.) Сильное влияние на Циолковского как мыслителя, оказанное Писаревым и в известной степени Чернышевским, неожиданно и причудливо проявилось в этической стороне его космической утопии, в которую также вплелись наивно трансформированные буддийские мотивы переселения душ (на 'атомном' уровне) и отталкивания от 'низких' форм телесного воплощения. Такой атомный трансформизм, нечувствительность к проблеме личности, некоторые 'селекционные' мотивы были бы совершенно чужды, скажем, тому же Федорову, но их сближает другое, то что разумная преобразовательная деятельность - важнейший фактор эволюции, призванный вести мир к большему совершенству и гармонии. 'Калужский мечтатель' боролся с пессимистическими выводами из энтропийных постулатов науки его времени, утверждая неуничтожимость жизни во Вселенной, возможность ее 'вечной юности' при предпосылке гигантской творческой активности разумных ее сил. Ведь человеческий разум, сознание, дух, на который полагают такие надежды все активно-эволюционные мыслители, отличается качеством принципиальной открытости, способности к бесконечному вбиранию в себя мира, творческому развитию, стремлением перерасти себя. Если всякой органической материальной форме как форме присуща граница, а на высших ступенях и чувство этой границы, - 32 - то где форма, где граница сознания? Понятие границы гибнет в сознании.

Недаром мы говорим о безграничных возможностях человеческого разума. Через него бесконечность входит как неотъемлемое измерение человека.

Вернадский выдвинул задачу перед учеными о 'введении в той или иной форме науки о жизни в картину мироздания'. Эта последняя должна включить в себя и жизнь, и человека, и его разум как геологические, космические явления. То, что пока делала лишь философия, то, как она это делала, не может удовлетворить науку. О вкладе Вернадского в разрешение этой задачи здесь уже достаточно говорилось.

Другой крупный ученый - Александр Леонидович Чижевский уже с начала 20-х годов, обработав огромный статистический материал, показал, что периоды стихийных бедствий, эпидемических и инфекционных заболеваний совпадают с циклами солнечной активности. В ходе дальнейших исследований и экспериментов обнаружил: биологические и психические стороны земной жизни связаны с физическими явлениями космоса; подобно чуткому нервному узлу биосфера в целом и каждая живая клетка реагируют на ту 'космическую информацию' (термин, введенный Вернадским), который пронизывает их 'большой космос'. Само явление жизни на Земле - продукт деятельности всего космоса, в ней как в фокусе сосредоточились и преломились его творящие лучи. 'Жизнь же, как мы видим, - писал Чижевский, - в значительно большей степени явление космическое, чем земное. Она создана воздействием творческой динамики космоса на инертный материал Земли. Она живет динамикой этих сил, и каждое биение органического пульса связано с биением космического сердца - этой грандиозной совокупности туманностей звезд, Солнца и - 33 - планет' [13]. Исследователь земно-космических взаимосвязей, Чижевский уже не как философ или натурфилософ-мечтатель, а как строгий ученый способствовал разрушению такой, по существу, не научной, а умозрительной и метафизической картины мира, в которой жизнь и человек были отделены от космоса.

Выступая против 'примата математических, астрономических и физико-химических наук, вытекающего из современного научного построения мироздания', Вернадский выдвигал на первое место науку о жизни в самом широком ее значении. Этим происходила как бы 'гуманизация' этой картины, причем в ноосферном ее смысле, разделяемая всеми мыслителями представленной здесь плеяды. И свою биогеохимию Вернадский недаром включил в то течение мысли, которое видит 'признаки гегемонии биологических наук в научных построениях в ближайшем будущем' [4]. Развитие знаний о жизни, биологии, причем ввиду преобразовательно-проективной цели, критерий нравственности, признание высшего регулятивного идеала - вот некоторые их важнейших черт науки, работающей на сознательный этап эволюции.

Активно-эволюционные мыслители сумели соединить заботу о большом целом, о Земле, биосфере, космосе с глубочайшими запросами высшей ценности - конкретного человека, носителя разума.

Вернадский не раз подчеркивал необходимость включения в систему наук о жизни гуманитарных дисциплин науки о человеке как центральном агенте ноосферы и высшей цели ее развития. Самой науке, точнее грандиозному синтезу наук, объединенных во всеобщую космическую науку о жизни, дается новое направление развития.

Гуманизм, не прекраснодушный, а основанный на глубоком знании, вытекающий - 34 - из целей и задач самой природной, космической эволюции, мировоззренческий оптимизм - один из самых ярких черт всего этого семейства идей. Не случайно эти деятели русской культуры, призывавшие к интеграции всех сил и способностей человека для осуществления его высшей эволюционно-космической цели, сами являли в своей личности исключительную степень развития самых разных знаний и талантов.

Возьмем самых крупных из них: Федоров - подвижник и новатор книжного дела в России, по свидетельству современников, знал содержание буквально всех книг Румянцевского музея (ныне Государственная библиотека России); он был настоящим мыслителем-энциклопедистом по размаху и глубине своих познаний.

Энциклопедизм отличает и Циолковского, ученого и инженера-изобретателя, писателя и философа; Чижевского, основателя гелиои космобиологии, мыслителя, поэта, художника и музыканта, не говоря уж о Вернадском - гениальном ученом, развившим ряд новых научных дисциплин - геохимию, биогеохимию, радиогеологию, - философе и науковеде. Сила Вернадского как активно-эволюционного мыслителя в том, что он обосновывает строго природный, объективный характер ноосферы. Это не просто благородное пожелание гармонизации мира, свойственное утопистам.

Ноосферное направление избрано самой эволюцией, глубинным законом развития мира, выдвинувшим разум как свое орудие.

Онтологический пессимизм легко рождается из личного опыта каждого; наша активность, стремление к жизни и благу постоянно наталкиваются на непреодолимые натуральные пределы: материальное сопротивление мира, наше рабство перед собственной плотью, законами борьбы и вытеснения, в кон- - 35 - це концов на нашу конечность.

Ощущение собственной слабости и бессилия перед лицом природного Рока, отчаяние в 'спасении' - переживание не просто уныло-безобидное, именно в нем пускает свой ядовитый корень цинизм и даже такие извращенные реакции, как злодейство, садизм, 'сатанизм' разного рода.

Собирание во едино энергий, талантов, знаний отдельных людей в некоторой мере погашает индивидуальную немощь, ограниченность и горечь от них - это и происходит в истории и культуре, в преемственной цепи свершений человечества. Но слишком хорошо известно, что синтезирование сил может, увы, великолепно служить и злу, и разрушению. Вся система больших и малых объединений, придающих особую, часто гигантскую степень возможностям каждого, нередко выводит на свет лишь новых страшилищ социального Рока, гипнотически обессиливающих надежды личности и духа в мире сем. А сколь сильны страх и чувство безнадежности у многих людей в нынешнем мире, поставившем себя на грань самоуничтожения! 'Все страхи и рассуждения обывателей, а также некоторых представителей гуманитарных и философских дисциплин о возможной гибели цивилизации связаны, - считает с полной уверенностью ученый, - с недооценкой силы и глубины геологических процессов, каким является ныне нами переживаемый переход биосферы в ноосферу' [6]. И это писалось в те годы, когда 'силы варваризации' явно набирали мощь и размах, готовясь развязать ужасы второй мировой войны. И столь же хорошо известно, что с первых дней и месяцев войны, в самые тяжелые для нашей страны моменты Вернадский в своем дневнике выражал неколебимую убежденность в поражении этих сил, ибо они идут против ноосферных процессов, против объективных законов развития мира.

Научными - 36 - фактами, эмпирическими обобщениями Вернадский доказывает нам: работать против эволюции, против нового и объективно-неизбежного, сознательного, разумного ее этапа, преобразующего мир и природу самого человека, - неразумно и бесполезно. Он дает обоснованную надежду на будущее. Но чтобы жить дальше и выполнять свою великую космическую функцию авангарда живого вещества, человек не должен стоять на месте ныне обретенного им 'промежуточного' физического и духовного статуса, он должен восходить, следуя в этом закону эволюции. - 37 - СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1. Гиляров А.М. Вернадский, дарвинизм и Гея.

Критические заметки на полях 'Биосферы'. //Журнал общей биологии. 1994. Т. 55, N 2, С. 238-249. 2. Lovelock J.E. The ages of Gaia: A biography of our living earth. Oxford: Oxford Univ. Press, 1988. 3. Маракушев С.А. Геомикробиология и биохимия золота. М.: Наука, 1991. 4. Вернадский В.И. Проблемы биогеохимии //Труды биохимической лаборатории. М.: Наука, 1980. Вып. 16. 5. Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М.: Наука, 1965. 6. Вернадский В.И. Размышления натуралиста.

Научная мысль как планетное явление. М.: Наука, 1977. 7. Тимирязев К.А. Сочинения. 1937. Т. 1. 8. Вернадский В.И. Очерки геохимии. М.: Наука, 1983. 9. Вернадский В.И. По поводу критических замечаний академика А.М. Деборина //Известия АН СССР. Отд. математ. и естеств. наук. 1932. N 4. С. 404-405. 10.Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. М.: Наука, 1977. 11.Владимир Вернадский.

Жизнеописание.

Избранные труды.

Воспоминания современников.

оценка самолета стоимость в Туле
оценка стоимости ноу хау в Липецке
оценка стоимости автомобиля для наследства в Белгороде